Ясность есть очевидный признак истинного философа
Вовенарг
Какая тема объединяет мысли автора?
Тема России, ее настоящего, но также и прошлого, и будущего?
Да, эта тема преобладает. Но вряд ли менее важны для автора многочисленные «вкрапления», где речь идет о христианстве, о евангельских заповедях, о вероучениях Востока и Запада. Вряд ли второстепенны для него те «отступления», в которых он затрагивает философские идеи Античности, Средних веков, Нового времени. Наряду с размышлениями о русском человеке автор стремится выразить и свое понимание того, что принято называть «человеческой природой» вообще. Короче, трудно назвать тему, по которой автор не сказал своего слова.
Но можно ли тогда говорить о каком-то внутреннем единстве сочинения «Зёрна, или Сеятель»? На этот вопрос в каком-то смысле отвечает заглавие: «зёрна» здесь очень разные, но «сеятель» один.
Подобное единство может показаться уж слишком бесхитростным, наивным. Ну вот, взял и перенес на бумагу всё, что в течение жизни приходило на ум. Разве это не верный способ «утопить» в разнообразии мыслей существенное?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо решить, какая «существенность» (если использовать ключевую категорию родоначальника русской философии И. В. Киреевского) для нас важнее всего? И. В. Киреевский отвечал: существенность человека как разумно-свободной личности.
И вот эту-то основную «существенность» внимательный читатель, безусловно, заметит и узнает в водопаде "зёрен". Книга В. Грудева — книга мыслящего русского человека, мыслящего свободно, самостоятельно, личностно, как и подобает человеку, образу и подобию своего Творца.
Это не значит, что все мысли автора равноценны, тем более — бесспорны. Но все они (или скажем несколько сдержаннее — почти все) несут на себе отпечаток серьезной работы ума, продуманности и, добавлю, духовной трезвости.
Последнее особенно важно. Формально тот «жанр», в котором написана книга, напоминает В. В. Розанова. Возможно, что и сам автор следовал примеру этого своеобразного русского писателя — или считает, что следовал. Но на деле его «собрание мыслей» — совсем не «розановское». Здесь нет афоризмов "переливающихся", которые запоминаются уже только благодаря своей парадоксальности. Мысли автора, даже наиболее близкие к «манере» Розанова (например: «Сумасшедший от гения отличается тем, что гений изобретает паровой двигатель, а сумасшедший — вечный»), всегда по сути ясны (хотя, повторю, и не всегда бесспорны). Поэтому у Грудева нет и следа той двусмысленности, которая еще как-то искупалась талантом Розанова (впрочем, за исключением его взгляда на христианство), но которая не позволяет относиться серьезно к его многочисленным подражателям.
У автора «3ёрен» — другой подход, и я бы сказал даже: другой путь, путь ясно выраженной мысли (и мысли существенно христианской). Путь, который, на мой взгляд, должен привести его к признанию необходимости того, чтобы какие-то из его «зёрен» проросли уже в сочинениях иного жанра, например, в статьях, полнее раскрывающих одну определенную тему.
Но независимо от того, как будет развиваться творчество В. Грудева в дальнейшем, он дал исключительно важное для современной русской действительности свидетельство: среди внешнего торжества сначала советского скудоумия, а затем «демократического» безумия, русский человек сохранил способность мыслить, способность понимать происходящее и вокруг него, и в нём самом. Свидетельство, конечно, не единственное, но достойное стать в ряд с другими свидетельствами «существенной разумности» русского человека.
Николай Ильин *
23 мая 2004 г.
23 мая 2004 г.
______
Николай Петрович Ильин (род. в 1947 г.) — доктор физико-математических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного политехнического университета (Политеха). Автор "Трагедии русской философии" и ряда других работ по истории русской и западноевропейской философии. Главный редактор журнала "Философская культура". Председатель Русского Философского Общества им. Н. Н. Страхова.
